Гибель богов [= Книга Хагена ] - Ник Перумов

— Бери же амулет, Хаген! — прогремел за спиной тана Старый Хрофт. Рука в латной перчатке медленно коснулась бурлящей воды. Пальцы в первый момент обожгло, однако боль тотчас исчезла, стоило Хагену, преодолев себя, опустить ладонь поглубже. Во всём теле появилась странная легкость, точно и не осталось позади тяжёлого боя, безумного поединка с Ночными Всадницами, последующей схватки с Ми миром и его подручными; уходила усталость, в утомленные мышцы вливались новые силы, однако Хаген ощутил и возмущение глубинных, изначальных, первоосновных магических начал, выведенных из равновесия внезапным вторжением существа, также несущего в себе зачатки родственных им сил. Где-то в иномировых безднах дрогнули несокрушимые опоры, так долго направлявшие бешеные потоки энергий в предназначенные для них русла. Тан вновь ощутил боль — теперь уже не в руке, но во всём своём существе, эта боль пронзала каждую частицу его тела, она усиливалась с каждым мгновением, кто-то настойчиво пытался заставить его повернуть назад; к боли прибавился страх, затем чья-то чужая воля попыталась овладеть его рукой; воспротивившись, тан не без труда заставил тело вновь повиноваться себе.

Локоть и предплечье скрылись под водой; целый сонм феерических видений ворвался в сознание Хагена, диковинные существа заплясали перед его мысленным взором; танцовщицы сказочной красоты и неземной гибкости извивались в сложных па причудливого танца; вокруг них вели нескончаемый хоровод звери, каких тан никогда не видел и о каких никогда не рассказывал даже Учитель: единороги, грифоны, крылатые львы, пернатые змеи — все неописуемо красивые, с прекрасными многоцветными глазами, каждый взгляд которых пронзал тана до глубин сознания, и он невольно содрогался — такое неприятие насилия, такое умиротворение исходили от них и читались в их взглядах, что Хаген ощущал жгучий стыд за всю свою жизнь, посвященную войнам и разрушению.

Над удивительным хороводом склонялись тёмно-зелёные, с тонкими серебряными прожилками листья раскидистых деревьев, немного похожих на пальмы Южного Хьёрварда, но куда величественнее и соразмернее тех; ярко-алые комочки мелких птах перепархивали среди изящно изогнутых ветвей с гладкой, чуть поблёскивающей корой… И над всем этим великолепием раскинулся золотистый купол небосвода, мягкий и тёплый даже на вид.

Тан с трудом отогнал от себя эти мороки, отнимающие силы и злость, так необходимые в бою. Его рука погрузилась ещё глубже, вода коснулась подбородка, и пальцы нащупали гладкий шар истинного амулета.

По ладони прошло лёгкое покалывание; медленно, очень медленно тан потянул вверх тяжёлую сферу. Её мерцание завораживало; и, хотя на первый взгляд эта глобула ничем не отличалась от ложного амулета, захваченного таном и Хрофтом в Храме Ямерта, тан едва не выронил её из руки, подняв над поверхностью, — амулет прямо-таки источал Силу, он был создан для повелевания ею; и потоки брызнувшей из амулета энергии едва не ослепили Хагена. Не в силах оторвать взгляда от чудесной вещи, заключавшей в себе ключ к власти над всем Упорядоченным, тан медленно поднялся на ноги. Он понимал теперь, что смутившие его минуту назад видения на самом деле были истиной — он смог заглянуть в мир Обетованного, ему открылось то, чего не видел ещё ни один из Смертных за последние десять веков — лишь удостоенные особого внимания Богов герои последних войн с Ракотом, награждённые за свои подвиги вечной бестревожной жизнью. Мир этот потрясал, завораживал, околдовывал; никакой Маг не смог бы навести таких искусных, таких обольстительных видений, они просто не пришли бы ему в голову…

— Хаген!! Хаген, очнись, это я, Хрофт! — услыхал тан повелительный голос Отца Дружин. Золотистый туман, затянувший сознание, медленно рассеивался, тан вновь видел перед собой реальный мир.

Владыка Асгарда стоял вполоборота к Ученику Хедина, не спуская в то же время глаз с Мимира, так и замершего подле уроненного на траву топора. Древний Бог был тоже полон силы, того же происхождения, что и мощь амулета; но, пройдя горнило памяти Отца Дружин, эта сила стала теперь вдвойне погибельной для тех, кто когда-то создал её. Исторгающий души Жезл валялся подле Хрофта, с пренебрежением отброшенный в сторону: он исчерпал свои силы.

— Теперь вы довольны? — негромко и очень устало спросил Мимир. Старый Ётун медленно подобрал с земли свой топор и, волоча его по траве, побрёл к Источнику. — Вы хоть понимаете, что теперь будет с Миром? Я стар, Хрофт, очень стар, я даже старше тебя, хотя ты, быть может, об этом и не подозреваешь. Я всегда думал, что не боюсь смерти, — а вот сегодня понял, что ошибался. Как бы то ни было, я хочу жить.

— Я тоже боюсь смерти, — просто ответил Отец Дружин. — Хотя бы потому, что никто не может ответить мне, что тогда произойдёт со мной, что произошло с моими сородичами после их гибели на Боргильдовом Поле — в пределах Упорядоченного я не нашёл никаких следов, даже в Астрале; разве что они попали в Обетованное… И всё же я иду в этот бой — почти без надежды победить. Так что у тебя нет выбора, Мимир. Если мы падём — не уцелеть и тебе; Молодые Боги припомнят тебе то, что ты отдал амулет без боя, хотя поставлен был его стеречь… Эх, Мимир! И куда девалась вся твоя мудрость, когда ты соглашался на эту унизительную для тебя роль сторожа? Я ведь чувствую, тут все устроено было так, что ты сам никогда бы не смог воспользоваться этими амулетами, не правда ли? А теперь… — Хрофт внезапно изменился в лице, поспешно надевая снятый до этого шлем, — теперь ты хочешь исправить ту давнишнюю несправедливость?..

Мимир взревел столь страшным голосом, что, казалось, мог бы обратить в бегство все армии Обетованного; бессильно волочившееся оружие вновь прорезало воздух над его головой. Брошенный с огромной силой каменный топор ударил в грудь Старому Хрофту.

Отец Дружин упал на спину; одним прыжком Мимир оказался подле него и, не тратя время на то, чтобы поднять топор, вцепился в горло Хрофта. Стальной хауберк, защищавший шею Владыки Асгарда, хоть и выкованный гномами, смялся под пальцами Стража Источника, точно пергаментный.

Не думая, не рассуждая, Хаген сделал то единственное, что ему оставили очень короткие мгновения, — точно простым булыжником, со всей силы швырнул амулетом Ямерта в голову Старого Ётуна.

Тяжёлая глобула казалась сделанной из тёмного хрусталя; она вдребезги разнесла шлем Стража Источника, и Мимир как подкошенный рухнул навзничь, придавив Хрофта.

Хаген бросился стаскивать тяжёлое тело с Отца Дружин; и Хрофт прохрипел, едва вздохнув:

— Амулет! Где… амулет?! — И голова его вновь бессильно запрокинулась.

А потом, придя в себя, он сдавленным от пережитого удушья голосом отругал Хагена за то, что тот кинулся помогать ему, вместо того чтобы первым делом подобрать бесценную глобулу. Мимир лежал без сознания, на виске зияла страшная рана — кости черепа были разворочены, на траву медленно стекала густая тёмная кровь. Можно было только поражаться стойкости гиганта — даже вся мощь истинного амулета Ямерта не смогла отправить его в небытие.

Отец Дружин, кряхтя и потирая грудь, склонился над поверженным противником, отодрал более чистый лоскут от его рубахи, как мог, перевязал рану.